Сайт Елены Васильевой

Во время визитов экспертов Гринпис, я начала формировать папку с названием «Говорят специалисты».

У многих мурманчан сложилось впечатление, что корабли Гринпис пришли в наш порт и ушли, но это не так. 

Эсперты Гринпис посетили Мурманск за три года проекта не менее сотни раз. Главное, о чем мы сразу договорились с ними: полная открытость и прозрачность. Все, что они узнавали в ходе встреч с российскими специалистами-ядерщиками и официальными экологами должно было опубликовываться в местной прессе, и лишь затем увозиться для опубликования у себя, за рубежом.

Этим мы кардинально отличались от приемов норвежской «Беллоны», хотя сейчас, спустя время, история показывает, что Беллона выпускала свои сборники в Норвегии на русском языке, для россиян, а исследования Гринпис по большей части так и остались оубликованными в разрозненных изданиях местной прессы. И не смотря на то, что все наши исследования вошли в доклад Президенту, который был опубликован, этот доклад  и полные тексты не получили широкой огласки.

И тем не менее, именно благодаря навыкам, которые нам дали гринписовцы, благодаря планам эвакуации, которые мы совместно выработали для граждан на случай ядерной угрозы, мне удалось несколько раз аппробировать эти планы. Например, в дни установки АПРК «Курск» в Росляково, там были проведены широкомасштабные учения, как действовать взрослым и школьникам в случае непредвиденных обстоятельств. Эти учения показывали по местным и центральным каналам ТВ. И граждане были более спокойны и собраны. Хотя накануне подъема «Курска» в Росляково среди населения царила паника.

Но обо всем по-порядку.

После первого визита в Мурманск корабля Гринпис, наши специалисты – атомщики вообще не желали идти на контакт с нами, независимыми экологами. На наши вопросы о присутствии радиации мне и другим экологам задавали вопрос:

- Принесите мне кусочек цезия, покажите его.

Или:

- Вот когда вы принесете мне стронций, я смогу его измерить и сказать, какая в нем радиация.

Причем эти слова произносили не только военные экологи, но и руководство РТП «Атомфлот», явно издеваясь над нами.

Приходилось их медленно, но верно «строить», и в этом мне очень помогали журналы и сборники на английском языке со схемами, фотографиями, которые привозили гринписовцы.

Наиболее частыми гостями в Мурманске были Джон Спрендж, Стив Шелхорн, Дмитрий Литвинов, Элеонор О’Ханлон и Джошуа Хендлер. Дмитрий Литвинов выполнял роль синхронного переводчика, хотя он тоже был классным специалистом.

Первым делом они привезли мне огромное количество сборников о распространении радиации после взрывов на Новой Земле, огромный доклад об авариях на атомных подводных лодках в СССР со всеми мыслимыми и немыслимыми подробностями.

Никого из нас не интересовали военные секреты. Речь шла исключительно о безопасности населения и природы. А именно разгильдяйство и пренебрежение правилами создало в Мурманской области да и на всех ядерно-опасных объектах бывшего СССР реальную угрозу со стороны ядерных объектов, жуткого хранения, а вернее полного отсутствия хранилищ и утилизации твердых и жидких РАО и ОЯТ.

И мне предстояло что-то придумать, чтобы пробить эту стену молчания.

В то время председателем Совета народных депутатов Мурманской области был Юрий Малинин. Вот к нему на прием я и отправилась. И мне удалось договориться с ним, что в следующий приезд экспертов Гринпис состоится встреча с военными экспертами прямо в кабинете Малинина. Касатонов пошел навстречу. И это была моя очередная личная победа. Позднее, когда мы встретились с адмиралом Касатоновым на Независимом расследовании на НТВ (передача записывалась о трагедии с АПРК «Курск»), адмирал не постеснялся других «шишек» в погонах, подошел ко мне, поцеловал руку и сказал, что я – самая героическая женщина в России. Другие адмиралы стояли, раскрыв рот, а Касатонов добавил:

- Правильно вы нас гоняли с Гринписом, абсолютно правильно…

И мало кто представляет, насколько решающей была эта встреча в кабинете Малинина в 1991 году. Можно сказать – исторической. На встрече присутствовали военные эксперты, со стороны независимых экологов были Джон Лардж –эксперт Лондонской королевской академии, эксперты Гринпис Джон Спрендж, Дмитрий Литвинов, Елена Васильева. Два журналиста: Аркадий Ландер и Галина Дербичева, и фотожурналист Сергей Ещенко.

Уникальные фото с той встречи:

Со стороны военных Северного флота возглавлял делегацию военных контр-адмирал Евгений Константинович Рогачев – начальник технического управления флота, главный военный радиолог Рассказов геннадий Юрьевич, капитан 1го ранга Головинский Станислав Акимович – начальник отдела эксплуотации ТУ, капитан 1го ранга Курганов Николай Николаевич – полковник медицинской службы и главный радиолог Северного флота, капитан 1го ранга Захаров Виктор Михайлович – зам начальника химической службы флота.

И на этой встрече, пожалуй, в первый и последний раз военные заговорили…

Джон Лардж привел статистику по заболеваемости детей, родители которых связаны с ядерным комплексом. Рассказал, что если родитель получал дозу радиации и в течении полугода после этого зачал ребенка, то такой ребенок, как правило, получал серьезное заболевание, будь то лейкемия, болезнь Дауна, доброкачественные опухоли. Он спросил, ведется ли учет заболеваний у детей, родившихся у военнослужащих, связанных с РАО? Рогачев констатировал:

- В период первых испытаний на Новой Земле, почти ни какой статистики по получению доз радиации военнослужащими не велось. Нет ее и сейчас. Поэтому очень сложно узнать, отчего заболевают дети военнослкжащих. Хотя занятия отцов серьезно вляют на здоровье детей, - сказал он.

Рогачев озвучил цифры:

- Более 33 тысяч военнослужащих подвергались прямому радиоактивному облучению на Новой Земле с первых дней службы там. И теперь нам стоит только догадываться здоровы ли они сами, и есть ли у них в семье больные дети.

Рогачев подтвердил, что на Кольском полуострове самое большое скопление реакторов в мире на единицу площади. Вопросы утилизации – самые неразрешимые. Большинство твердых РАО просто вывозилост в леса и там оставлялось без присмотра.

При этом он заверил экологов, что радиоактивная вода с реакторов не выливается за борт, а проходит тщательную очистку, и только после этого выливается за борт. Он подробно рассказал, как это происходит:

- Радиоактивная вода либо выливается из шланга за борт, либо под большим давлением вода из моря смешивается с радиоактивной и после этого выливается за борт.

Экологам пришлось опровергнуть слова Рогачева, и привести в качестве доказательств спутниковые фотографии, зафиксировавшие факты сброса радиоактивной воды в местах традиционного промысла рыбы.

Курганов удивил всех не меньше. Он рассказал, что Допустимая доза радиации у работников не менее 5 бэр в год, а в жизни эта доза практически не контролируется. Отслужившие три года срочники демобилизуются, уезжают по домам, и ни какого контроля за их здоровьем не ведется. Матросы, как правило, даже не догадываются, какую дозу радиации они получили во время прохождения службы.

Экологи забросали военных вопросами,  услышали немало интересного. Например о том, что высокотоксичное торпедное топливо, которое не поддается переработке будет храниться в специальных могильниках. Как выяснилось, после того, как мы экологи, начали проверять экологическую безопасность на военных объектах, торпедное топливо хранилось в открытых цисцернах, либо выливалось в лесу в водоемы.

Военное руководство в 1990 году, после прихода корабля Гринпис приняло решение  «об обращении с радиоактивными отходами». До сих пор такого решения не было вообще.

Признались военные и в том, что у них серьезные трудности с хранением твердых РАО. Приходится создавать временные площадки для хранения. Они все – под открытым небом и неохраняемы.

Люди, обслуживающие реакторные установки условно разделены на три группы: Группа А – группа непосредственного риска. За ними ведется контроль. Данные по этой группе, как и по другим – засекречены.

Под группой Б подразумеваются военнослужащие, не связанные непосредственно с реактором, но находящиеся вблизи него. И группа В – это те, кто живет в непосредственной близости от реакторгых установок. В нашем случае, это вся Роста в Мурманске.

Экологи недоумевали, почему военные допустили появление цеха по ремонту атомных подводных лодок в Мурманске, в непосредственой близости от жилых домов, когда существует правительственное распоряжение, запрещающее такие действия.

Военные были очень удивлены осведомленностью экологов в этом вопросе.

Не смогли собравшиеся обойти тему затонувшего «Комсомольца». И Евгений Рогачев признался, что планов подъем «Комсомольца» перед ними не стоит. Лодка затонула в Норвежском море, и именно норвеги не желают осуществления такого подъема.

 По словам Рогачева реактор на «Комсомольце» не фонит, и не стоит беспокоиться об этом.

На этот раз не выдержал Джон Спрендж, приведя документальные свидетельства, каким является радиационный фон в районе лодки, а также желание норвежской стороны избавиться от такого «подарка русских». Джон привел статистику аварий на атомных подлодках. Он задавал вопросы: чем оснащена та или иная лодка, на которой были аварии. Военные молчали, заявляли, что это «секретная информация», а Спрендж скрупулезно перечислял им параметры лодки, ее оснащение.

Военные были в шоке, назвали Джона шпионом. Но мы заранее придумали и продумали  этот шаг. После их реплики о шпионах, я встала и вытащила из сумки, которую мы принесли, увеститые справочники о советском вооружении, хорошо известном на Западе. В этих справочниках были все фотографии советской военой техники с полными параметрами. Спрендж был вынужден констатировать, что большинство информации, котора содержится в этом справочнике является официальной и не секретной для граждан других стран. Она секретна только для русских.

Каждом из присутствующих я подарила по такому справочнику. Военные были просто в шоке.

В не меньшем шоке пребывал и Малинин. В заключении военнослужащие констатировали:

- Нам дали ядерное оружие для защиты страны, а об утилизации должно было думать правительство, а в результате эти чудовищно дорогостоящие проблемы легли на наши плечи…

Результатом этой встречи стали полномасштабные проверки депутатами Областного совета  народных депутатов всех объектов Северного флота, связанных с ядерным и химическим оружием. Возглавлял комиссию депутат Юрий Маевский.  Отчеты проверок попадали в ФСБ, что естественно, однако копии этих отчетов были и у меня. А я, в свою очередь переправляла их Николаю Николаевичу Воронцову (министру Госкомэкологии) для составления независимого доклада Президенту РФ.

Картина вырисовывалась катастрофическая. А нас в первую очередь волновало здоровье людей и детей. Так начала зарождаться акция «Спаси ребенка».

Было и курьезное последствие этой встречи и последующих проверок.

Я уже писала, что с момента прихода в мурманский порт корабля Гринпис, в ФСБ был создан экологический отдел. Я принципиально не контактировала с ними, но они скрупулезно собирали обо мне информацию. Однажды к нам домой пришел друг моего мужа, сокурсник по Высшей мореходке. Мы были рады встрече, накрыли стол, и в процессе беседы выяснилось, что Саша – сотрудник экологического отдела ФСБ. Он не скрывал, что они никак не могут своевременно получать информацию о том, что в своей деятельности я планирую, каждый раз для них любой мой шаг является неожиданностью. Он начал уговаривать меня сотрудничать с ними. Мне было жаль Сашу, но я была вынуждена отказать ему. Единственное, в чем заверила, что вся информация изначально печатается в российской прессе и не увозится за границу. Я не могла ему сказать главного: по просьбе Н.Н.Воронцова никто не должен был знать, что всю добытую информацию по РАО и ОЯТ предоставляют прямо на стол Президенту России.

Для местного ФСБ так и осталось загадкой, почему на мой домашний адрес приходили телеграммы от Горбачева (во время первого приема корабля Гринпис, а также от Ельцина – во время второго прихода корабля Гринпис «Соло»). 

Я думаю, что это было очень правильное решение, поскольку чиновники на местах переиначивают инофрмаию, сглаживают «острые углы», рапортуя «наверх». В результате в правительство поступали совершенно искаженные отчеты, а в результате в том же правительстве принимались не адекватные меры. В моем случае все факты были достоверными, из первых рук. Таким же образом поступали и другие экологи в своих регионах.

Доклад Президенту был готов и отпечатан. Ельцин был в шоке от наших совместных исследований. Доклад презентовали. Естественно, несколько экземпляров этого огромного труда передали и в Гринпис. Николай Николаевич Воронцов позвонил мне поздравил с великолепной работой. Обещал, что правительство наградит нас – экологов за этот труд.

Чуть позднее в Мурманск прилетел Джошуа Хендлер. Он узнал, что Андрей Золотков не сдержал своего слова и не передал мне экземпляр этого уникального доклада. Джошуа привез изначальный текст, пригласил меня в ресторан и мы тихо отмечали завершение этого огромного трехгодичного проекта.  Хендлер сообщил мне, что наше правительство начало переговоры с Великобританией, Германией и США по вопросам выделения материальной поддержки для строительства хранилищ на Северном флоте. Они, эти проекты, осуществляются и по сей день. Вот только нас, независимых экологов больше не привлекают к мониторингу.

…Когда доклад был обобщен, картина складывалась не радостная. Результатом наших совместных действий стало то, что министерство экологии и Президент Ельцин начал вести переговоры с другими странами об оказании помощи в строительстве хранилищ и могильников по утилизации РАО и ОЯТ. И до 1996 года мы – экологи чувствовали свою значимость и поддержку. Но политическая жизнь страны с 1996 года начала развиваться по другому сценарию.

В интернете можно еще найти исследования Юрия Мухина о смерти Ельцина. Он собирал факты, что настоящий президент Ельцин умер в октябре 1996 года, не дождавшись операции на сердце и перед выборами. Я, не имея ни каких доказательств по этому поводу, могу констатировать только одно: абсолютно резкое изменение в области экологической политики со стороны Ельцина после его выборов в 1996 году.  Все дальнейшие действия очень смахивают на то, что у руля страны оказался совершенно другой человек. Имиджмейкером Ельцина вдруг стала его дочь. В обиход вошло слово «семья»: «семья правит», «семья решила»… Н.Н.Воронцов скончался, А.В.Яблоков был отстранен от министерства экологии. Вместо решения проблем с утилизацией ОЯТ, вдруг на поверку дня выползло решение о том, что теперь в России будет складироваться все отработавшее ядерное топливо из других стран. И это при том, что мы не знаем до сих пор, что нам делать со своими отходами.

Вектор экологической защиты поменялся. Вместо с сотрудничеством с депутатами и правительством началось нарастание противостояния экологов и правящих кругов. Спустя пару месяцев после депутатских проверок, Саша вновь появился у меня и сказал, что сотрудники экологического отдела ФСБ стали увольняться из органов. Знакомясь с результатами проверок, раскрывая правду о том, как всех нас подвергают смертельной опасности, они решили уехать от греха подальше в другой регион и даже республику. Каждый из них попросил Сашу передать мне слова благодарности, поскольку они считают, что моя работа заслуживает правительственной награды.
Но в нашей стране все перевернуто с ног на голову. Вместо наград я потом получила рейдерский захват своей фирмы, остановку клуба друзей Гринпис, ограбление квартиры, убийства друзей, целенаправленное запугивание, слежки, прослушку и т.п. Словом, мою деятельность пытались остановить любыми путями.

Но все это было впереди а тогда, после знаменательной встречи в кабинете Малинина все было совсем иначе: Гринпис принял решение продолжать акцию «Безъядерные моря» и мы запланировали приход в Мурманск второго корабля Гринпис Интернейшионал «Соло».

На мне лежала вся основная подготовка к этому визиту.

Но тут я получила травму: вывихнула ногу и лежала в гипсе. Узнав об этом Джон Спрендж вместе с Фионой примчались в Мурманск и ухаживали за мной как родные.

 Продолжение следует...